Поиск по сайту


+16
Издание предназначено для лиц старше 16-ти лет.

Культурно-просветительское издание о советской истории "Советика". Свидетельство о регистрации средства массовой информации - Эл№ ФС77-50088.

е-мейл сайта: sovetika@mail.ru

(Дмитрий Ластов)



Посмотрите еще..


Ленин. У руля Страны Советов - По воспоминаниям современников и документам


June Haver - открытки




СОВЕТСКИЕ ЖУРНАЛЫ, В мире книг (журнал №10 за 1988 год), Телевизионное знакомство (Котыхов В.)


Телевизионное знакомство (Котыхов В.)

 

В мире книг (журнал №10 за 1988 год)

В шестом номере журнала читатели могли познакомиться с Урмасом Оттом, автором и ведущим популярной эстонской программы «Телевизионное знакомство». В 1990 году издательством «Искусство» планируется выпуск книги, в которую войдут наиболее интересные «знакомства» У. Отта, а также его комментарии к ним. Но так как до выхода сборника еще далеко, а интерес к программе и к личности ведущего велик, мы, с разрешения автора, решили опубликовать фрагменты некоторых выпусков «Телевизионного знакомства», «прошедших в эфир». В этом номере вас ждет встреча с кинорежиссером Никитой Михалковым. Но прежде всего несколько вопросов ведущему.

— Урмас, чем был обусловлен выбор для очередного «Знакомства» именно этого кинорежиссера?

— Хотелось раскрыть тайну режиссерского успеха Никиты Сергеевича. А еще привлекала некоторая парадоксальность его натуры. Внешне эффектный, благополучный, уверенный, такой западный супермен. И в то же время человек сомневающийся, мучающийся, живущий теми же проблемами, что и мы все. Очень талантливый и истово трудолюбивый художник.

— В интервью газете «Советская культура» от 2 июня 1988 года на вопрос: «Что вам не нравится в «Телевизионном знакомстве» Н. Михалков ответил: «Пожалуй, только одна вещь: кто бы ни был собеседником эстонского журналиста, разговор всегда уходит в дебри сплетен, приобретая философский оттенок как бы по ходу беседы и случайно».

— Я не совсем понял, что Никита Сергеевич имеет в виду под сплетнями. Что же касается самого выпуска, то в нем, на мой взгляд, было слишком много именно рассуждений и философии, что несколько тормозило течение беседы и делало ее немного тяжеловесной. Думаю, если бы Н. Михалков выступал в роли интервьюера подобной программы, он также старался найти те вопросы, которые «откроют» для зрителей собеседника, а я, находясь в положении интервьюируемого, не испытывал бы удовольствия от них и пытался уйти от ответа.

— Встречаешься ли ты после передач со своими собеседниками?

— Нет, те полтора часа, что мы общаемся в кадре, как правило, ни к чему не обязывают нас в дальнейшем. У каждого своя жизнь, и она продолжается независимо от этого, хотя и заранее запланированного, но в общем-то «случайного» для нас «знакомства». Правда, с Михалковым хотелось бы встретиться… на теннисном корте. Мы заядлые теннисисты и, думаю, матч мог бы получиться интересным.

Да, одна просьба. Во время монтажа, из-за нехватки экранного времени, я не включил в передачу, как потом уже оказалось, очень принципиальный для Н. Михалкова фрагмент. Пожалуйста, восстанови это место при публикации.

— Хорошо. Скажи, а что ты испытываешь, когда смотришь свои программы в эфире?

— Ничего, кроме ужаса, потому что замечаю огромнейшее количество собственных промахов и ошибок.

Что ж, а теперь, как уже стало традиционным на Центральном телевидении, — предлагаем вашему вниманию очередной выпуск передачи из цикла «Телевизионное знакомство». Эстонский журналист Урмас Отт беседует с кинорежиссером Никитой Михалковым.

— Никита Сергеевич, мы находимся с вами на «Мосфильме». Это ваше рабочее помещение. Я тут впервые и должен сказать, что чувствую себя неуютно. А как вы?

— У нас сейчас такой переходный период в работе. Я пишу сценарий вместе с Р. Ибрагимбековым, тут мы бываем редко, поэтому и наша комната являет собой зрелище довольно унылое, как, наверное, и кинопавильон, в котором нет декораций. Потом, когда картина начнет обрастать материалом, реальными людьми, оживет и комната. А так ее может занять каждый и она мгновенно приобретает облик того хозяина, который в ней будет находиться.

— В интервью последних лет вы говорили, что будете снимать фильм о Грибоедове. Вы сейчас собираете материал именно для этого фильма?

— Нет. Грибоедов «жил» здесь в течение двух лет до того момента, пока мы не поняли, что сегодня, при том состоянии материальной базы нашего кинематографа, Грибоедова «поднять» без нечеловеческих, долголетних, изнуряющих усилий невозможно.

Скажем, для моей картины «Очи черные» была сделана телега на киностудии «Мосфильм», она прошла ОТК. Как вы знаете, на телегах начали передвигаться довольно давно и культура производства этого аппарата была достаточно развита. Так вот, во время съемок одного из дублей у нее отлетели оба колеса! Одновременно. На ней были Марчелло Мастрояни, девятилетняя девочка, В. Золотухин и артист, который играл кучера. Теперь представьте себе фильм о Грибоедове.

— Значит, мы просто не готовы?

— Мы не готовы. Или нужно останавливать производство «Мосфильма» из-за одной картины. Как это было сделано, когда снималась «Война и мир» С. Бондарчука, практически всем миром, всем Советским Союзом она снималась. Было решение по этой картине на самом высоком уровне, останавливалось производство «Мосфильма», отдавались туда заказы. То же самое — «Борис Годунов».

— Вы хотите сказать, что Никита Михалков до сих пор не имеет таких связей, чтобы весь Советский Союз работал на него?

— Нет, я не это хочу сказать. Я просто считаю, что это нерентабельно, когда держава работает на одну единицу, связанную с кинематографом. То есть кинематограф должен иметь возможность на свои средства снимать кинофильмы, и если необходимо, то подключить к этому какие-то другие сферы, которые ему будут помогать. Но никак не перегружать других!

— Вы работали над темой, связанной с Грибоедовым, несколько лет. Вы верите, что когда-то сможете осуществить этот фильм?

— Конечно. Надеюсь, что совсем в недалеком будущем. Мы написали, по- моему, очень серьезный сценарий. Причем серьезный не потому, что он такой серьезный, а по тому, какие вопросы он ставит… современные. Мы писали его без контракта, без договора…

— На энтузиазме?

— Да. Меня вообще как-то нервирует, если я заключаю договор раньше, чем всерьез не созрела идея. Я предпочитаю сначала сценарий писать, а потом заключать договор. Мы писали сценарий два с половиной года, и, когда его представили, он всем понравился. Я вообще очень осторожно отношусь к произведениям, которые всем нравятся. Но он понравился людям, чье мнение я уважаю, и кроме того, не вызвал никаких сомнений у тех, от кого это зависело… Но когда нужно сделать шаг, чтобы заключить контракт или чтобы это обрело какую-нибудь основу, тут как-то… В результате мы прождали год. Уже было ждать и невозможно, нужно было работать. Я вообще считаю, что режиссер — профессия волчья.

— Да?

— Да. Потому что есть такая пословица — волка ноги кормят. Другой разговор, что я не сторонник того, чтобы режиссер хватался за все, что угодно. Но иметь одну только идею и преследовать ее всю жизнь… Писатель, писательский труд может позволить себе такое. Режиссер же должен быть в работе, иначе он теряет профессию, теряет ощущение пластики, музыки, изображения. Поэтому я лично всегда, предлагая что-то, имел в запасе и нечто другое, и третье, не идущее вразрез с моим представлением о том или ином явлении жизни и не противореча себе.

— Вы выросли в семье литераторов, как ваши родители относятся к вам как сценаристу, как им нравятся ваши работы в этой области? У вас бывают с ними беседы на эту тему?

— Да, конечно. Но я не считаю себя писателем, я не считаю себя литератором. Просто я считаю, что режиссер должен уметь выразить на бумаге то, что затем выльется на экран. И я не претендую на писательскую роль. С этим связано и то, что я не пишу сценарий один. Но я не могу не участвовать в написании. Не потому что от этого страдает мое самолюбие или честолюбие, а потому что для меня картина начинается раньше, чем я начал писать. И кончается позже, чем я ее кончил снимать.

Я никогда не претендовал на то, чтобы быть, повторяю, литератором. Они уважают мой труд, как и я уважаю их труд. Порою мы каждый остаемся при своем мнении, но основой нашего общения является уважение друг к другу. Уважение, которое прививалось с детства и шло от родителей моей мамы, не помню по отцовской линии, а вот по линии мамы — семью Кончаловских — я хорошо помню. Деда, роскошного, огромного, его ладони, мягкие и сильные, на которые он сажал внуков. Это была удивительная личность. Интересно, что их дача в Буграх до сих пор осталась за семьей. Там живет его сын — художник М. Кончаловский со своей семьей. Я помню остаточной памятью запах антоновских яблок осенью в этом деревянном доме, когда их складывали на зиму. Я помню окорока, которые коптил дед. Он делал сам ножи, даже делал бритвы… Это то, что называется семья. Я хотел сказать клан, но слово клан приобрело отрицательную окраску, хотя слово хорошее, сильное. Клан — в этом была какая-то мощная структура, организация. Организация семьи. И когда я читаю Бунина, Чехова, Алексея Толстого, Куприна, Тургенева и дело касается какого-то усадебного быта, я, как режиссер, представляю себе, читая, как это можно снять. Я не откладываю книгу и не воображаю, как это можно снять. А, читая, представляю себе мизансцены, причем произведенные именно в этом доме в Буграх! Потому что другого я не знал.

— Ваша дача, мне кажется, тоже много значит для вас.

— Да, это то, что называется малой родиной. Когда мои дети были маленькие, я повел их вниз от нашей дачи, в поле, и там за рекой, на другом берегу за церковью садилось солнце. И я просто, без всякой патетики сказал: «Вот, ребятки, это ваша родина». И после этого почти каждый вечер пока мы жили там до переезда в город, они просили меня, чтобы мы пошли посмотреть на родину.

Сейчас, правда, грядет катастрофа для этих мест. С одной стороны, там дипломатический пляж, это неплохо, потому что дипломаты, позавтракав и пообедав в воскресные дни, хотя бы все собирают и выбрасывают. А потом туда приходят детишки из окрестных поселков, все это вываливают и ищут красивые коробки, банки. И все в безобразном виде оставляют. Это наводит на мысль, что у них ощущение понятия родины или утеряно, или отсутствует. Потому что родина — все, что тебя окружает, и осознание своей собственной ответственности за все это. С другой стороны, в лесу, поставлен многокилометровый забор.

— Там — иностранцы, а там — мы?

— Да, там — иностранцы, а там поставлен забор, где собирается, по-моему, Совет Министров строить бесконечное число дач, хотя место заповедное.

Каждое место рассчитано на определенное количество живых душ, которые в нем могут существовать. И как только вырубят этот лес, поставят определенное количество домов, с определенным количеством людей, которых это место не может принять в таком количестве, наступит катастрофа.

— Вы говорили о детях, сколько их у вас?

— Четверо, старшему, от первого брака, 21 год, он заканчивает службу на флоте. И трое детей от второй жены, Татьяны, с которой мы живем уже давно и которая все эти годы терпит меня, потому что жизнь с режиссером — это очень тяжелая вещь, вообще жить с людьми, которые занимаются творчеством, трудно. Моей дочери сейчас 13 лет, сыну будет 12, и есть еще маленькая дочка Надежда, ей полтора года.

— Какая у вас квартира?

— Трех комнатная, кооперативная. И все очень сложно, и школа, и занятия, и моя работа, и библиотека, и видеотека. И моей жене приходится чрезвычайно трудно. Она, к счастью, не актриса, была манекенщицей, а до этого закончила институт иностранных языков, преподавала английский. А сейчас вынуждена, к моему счастью и ее сожалению, заниматься домом. Потому что более неблагодарного и тяжелого труда, чем труд человека, занимающегося домом, нет.

— У вашей жены такая нагрузка, что не хватает времени быть женой Никиты Михалкова?

— Да. Хотя что считать образом жены режиссера? Если по ощущению «фабрики снов» — голливудскому, это белоснежные улыбки и фарфоровые зубы, шиншилловая шуба, холодное шампанское и разговор: об изящном на трех языках, то этого у нее точно нет. Хотя я пытаюсь такую иллюзию ей создать, когда мы куда-то выходим или едем.

— По происхождению вы аристократ.

Скажите, как вы передаете семейные традиции в каждодневной жизни своим детям?

— Для этого, наверное, сначала нужно определить, что называть аристократией. Аристократы — это одно. Интеллигенция, которая могла быть аристократией, а могла и не быть ею, оставаясь интеллигенцией. Равно, как и аристократ мог не быть интеллигентом. Я считаю, что мощнейшая сила русской культуры — дворянство, которому мы должны быть благодарны за то, что имеем такую культуру. Мои предки восходят к очень высоким фамилиям. Мой прапра- пращур был постельничим у царя Алексея Михайловича, следовательно, являлся его родственником, потому что постельничим не мог быть человек неродственных кровей. Я считаю, что русская интеллигенция — это в первую очередь глубочайшее понимание, что такое демократия. Я не имею в виду заигрывание с нижестоящим на социальных ступенях с тобой человеком. Нет, не об этом речь. Внутренняя культура, сознание того, как говорил всегда болеющий этим Чехов, что за дверью каждого счастливого человека должен стоять кто-то с молоточком и стучать ему о чужом несчастье. Вот это чувство и есть отличительная черта русской интеллигенции, русской аристократии…

Эпизод, опущенный во время монтажа и не вошедший в передачу. Как мы и обещали ведущему, восстанавливаем его в этой публикации.

— Никита Сергеевич, меня, когда я вижу ваши фильмы, не покидает такое ощущение, что вы смотрите на нашу жизнь, на те проблемы, о которых вы говорите, все-таки чужими глазами. Через какую-то призму аристократизма. Извините.

— Я вас извиню, но просто не могу понять, что значит чужими глазами? Я думаю, что не бывает общих глаз со всеми у любого художника. Творчество есть вещь уникальная, индивидуальная, штучная, короче, это ручная работа. Поэтому и взгляд этот… Есть одно спорное утверждение, в котором имеется определенный смысл и над которым, наверное, стоит задуматься. «Большинство никогда не бывает правым». Как это ни парадоксально звучит, но, если вдуматься, скажем, в проблему экологии, когда большинство совершенно однозначно утверждает, что техническая революция вещь необходимая, какое-то меньшинство, но глядящее чуть дальше, говорит: «Нет, не надо строить на Байкале комбината! Не надо поворачивать реки, не надо разрушать и нарушать то, что создано природой!» И даже если большинство начинает поддерживать эти слова, жить оно продолжает по тем законам, по которым им удобней. Поэтому, я думаю, в этом спорном утверждении есть определенный смысл. А уж что касается творчества, то тут совсем невозможно быть, как большинство, и смотреть на проблемы, как все. Мне кажется, задача художника как раз в том и состоит, чтобы попытаться взглянуть на проблему своими глазами и нести за это персональную ответственность. Перед большинством. Но никак не пытаться влезть в шкуру этого большинства для того, чтобы из нее смотреть на проблему. Она будет мгновенно усреднена. Поэтому здесь дело совсем не в аристократизме. Если вы возьмете других художников, скажем, режиссера С. Соловьева, который смотрит на проблему своими глазами, или, скажем, Г. Панфилова, И. Квирикадзе, Э. Климова, К. Муратову, С. Бондарчука. Вы увидите каждого, должны! Вы должны увидеть каждый раз индивидуальный взгляд. Вот вы не видели титров картины, вы смотрите 10 минут — вы должны узнать режиссера!

— А вы узнаете?

— Да! Хороших режиссеров узнаю. Настоящих художников узнаю.

— Мне кажется, многие проблемы, о которых вы говорите в своих фильмах, не существуют для вас лично, потому что вы живете другой жизнью.

— Это может показаться со стороны. Да, я не жил, будучи взрослым, в то время, когда жили герои «Пяти вечеров». Но я помню ощущение на коже от байкового китайского лыжного костюма «Дружба», помню формат и фактуру журнала «Огонек», помню гудки, сигналы-клаксоны на улицах Москвы, которые вскоре запретили. Я помню запахи, мелодии, а мне было тогда 11 —13 лет. Понимаете, существует такая вещь, как память чувства, биологическая память. И природа любого творчества — это погружение в другую жизнь.

— Советские зрители не видели вашу последнюю работу «Очи черные», но я знаю, что на Западе картина пользуется большой популярностью. Скажите, почему этот фильм не получил Гран- при в Каннах?

— Я думаю, что любой фестиваль, в том числе и каннский, это не всегда смотр художественных произведений. Как правило, это политическое явление, расставление разных сил, действуют подводные течения, и так далее. Шла очень определенная, конкретная работа ряда членов жюри, которые посвятили время и усилия тому, чтобы «Очи черные» не получили Гран-при. Хотели даже, чтобы картина вообще ничего не получила. Но обойти М. Мастрояни было трудно. Я к этому отношусь очень спокойно. Для меня фестиваль — это приятная вещь, и приятно, когда вручают награды. Но сейчас для меня процесс стал важнее, чем результат. Я рад за Мастрояни, он получил приз. А картина идет действительно с большим успехом. Хотя положение нашего кинематографа и кинематографистов на мировом экране катастрофическое.

— Даже так?

— Нас знают кинокритики и определенная часть публики, которая интересуется конкретно советским кино. Но это не зритель, и говорить об успехе наших картин на Западе просто неправда. Нас не знают, а порой и не хотят знать. И картины, которые покупаются, идут в одном кинотеатре. Но чтобы картина вышла на широкий экран и ее смотрел массовый зритель, — это другие деньги, и другая реклама, и все другое.

Это пуританские рассуждения «зачем нам? А нам и не надо». И идут подобные высказывания от нищеты, не от силы идут. К нам сейчас огромный интерес и его надо использовать, в частности и в кинематографе.

Я читал рекламу к «Агонии» Э. Климова на Западе. После подробнейшей характеристики, сенсационной, внизу мелкими буквами было написано «Ноу старз» — нет звезд. И залы пустые. Когда западный продюсер вкладывает деньги в звезду, а он вкладывает большие деньги, то рассчитывает впоследствии получить и большие прибыли. И звезда приносит прибыли, потому что кино — это индустрия, никуда от этого не деться. Если это понимать и использовать звезду как локомотив, который цепляет наши вагоны, наши имена. Лена Сафонова, снявшаяся в картине «Очи черные», получила пять или шесть предложений от западных продюсеров. Ее имя русской актрисы будет с именами знаменитых звезд мирового кино. Это плохо или нет? Это прекрасно! А считать деньги, которые она заработала, или завидовать, что еще раз поехала в Париж, это по-обывательски. А ведь подобный взгляд тоже воспитывался годами. И вообще, когда за меня что-то решает комиссия из пожилых людей, которые меня не знают, читают мою анкету и решают, выпустить меня за границу или нет, это, по меньшей мере, странно. Можно подумать, что те, которые остались за границей, имели плохие анкеты. У них тоже были хорошие анкеты, иначе бы они не поехали. Но это смешной разговор, выпустить — не выпустить. Выпускают только из тюрьмы, люди во всем мире ездят, и смотрят, и говорят на языках. Мы мешаем нашему человеку, лишаем его возможности общаться. Он сидит у себя в номере, ест консервы, варит в умывальнике суп.

— Вам это все знакомо?

— Это мне все знакомо! Когда я снимался в Италии в «Красной палатке», прекрасно это узнал. Наш человек не выходит на улицу, потому что нет переводчика, запуган, ждет провокаций. А оказывается, в действительности никому не нужен и провокаций нигде нет, понимаете, нет. А сколько мы могли бы сделать, узнать, о себе рассказать?.. И дело заключается не в том, чтобы поработить одну культуру другой, а в том, чтобы взаимопроникнуть. За меня боятся, что я потеряю корни! Рахманинов (не сравниваю себя ни с кем), так вот, Рахманинов не потерял корней, Шаляпин не потерял. Гоголь писал части «Мертвых душ» в Риме, сидя в кафе «Эль Греко», где висит его портрет и сейчас… Что значит потерять?.. Потерять может тот, кто не имел. А кто имеет корни, их не может потерять, ибо художник, на мой взгляд, как дерево, должен питаться своими корнями, а ветвями обнимать мир.

— Помогает ли вам на Западе и не мешает ли работать дома то, что за рубежом очень хорошо знают вашего брата Андрея Кончаловского?

— На Западе мне это не помогает, здесь одно время мешало. Но это издержки того времени, славу богу, оно кончилось. А его картина «Ася Клячкина» скоро выходит на экраны, прекрасная, потрясающая, замечательная картина, давшая мне очень много. Я даже не подозревал, как много.

— Испытываете ли вы перед новой работой чувство страха?

— Я перед каждой картиной просто заболеваю. Да, это болезнь. Мучительный, трудный период. Каждый раз, когда начинаешь писать сценарий, думаешь, скорей бы кончить. Просто уже невозможно. Кончили. Наконец подготовительный период, начали его, и уже думаешь — невозможно, надо скорей снимать, и так до конца картины. А потом — закончил и пустота. И тогда, чтобы в этой пустоте не начать заниматься поисками результатов своего труда, я стараюсь тут же влезть в новую работу. Сниматься, или ставить спектакль, или снимать картину. Именно в этом моя независимость.

— Наверное, вы знаете, что многие люди считают — Никита Михалков — этакий советский «плэйбой» международного класса. Вы привыкли уже к этой жизни на Западе, к образу элитарного советского человека, на которого смотрит весь мир?

— Если бы я об этом думал, то, наверное, ничего бы не сделал. Потому что как только ты себя начинаешь оценивать со стороны, то теряешь реальное представление о том, что тебе делать руками. Живя в Италии, я каждый день добирался до койки на четвереньках от усталости. Репетиции спектакля длились по 8— 11 часов в сутки, а потом беседы с художниками, осветителями. Жизнь Запада я вижу только тогда, когда появляюсь там в качестве туриста или члена делегации. А когда работаю, то на все остальное у меня просто нет времени, сил. За полтора года пребывания в Италии я только раз десять был в кино. Поэтому западный образ жизни, как его представляет себе обыватель, считающий, что Н. Михалков — советский «плэйбой», — это миф, не имеющий ничего общего с реальной действительностью. Как ничего общего не имеют с ней рекламные сюжеты, обложки журналов. Есть люди, которые в это играют и живут этим, они как бы поддерживают легенду о существовании такой жизни. Но я ее не видел. А видел очень деловую, замотанную жизнь, холодную в деловых кругах. Улыбки носят характер вежливости, рукопожатия тоже. Откровения внутреннего мало.

А вообще люди должны ездить, смотреть, знать, иметь информацию. Это даст возможность ощутить мир, его пульс, сравнивать.

Как ни странно, живя и работая там, я думал о том, что мы являем собою в нашей истории и в настоящем моменте, больше, чем находясь здесь. Многое можешь осмыслить на расстоянии. Потому для меня это была еще и школа определенного роста. Поэтому пусть обыватель думает, что я являю собой советского «плэйбоя», а я буду жить той жизнью, которую мне подсказывает моя совесть, воспитание, привычки, друзья, корни и то, что я хочу делать, то есть творчество. И я думаю, мы будем развиваться параллельно: обыватель будет жить определенными представлениями, а я буду делать свое дело, ибо, по-моему, самое бессмысленное — пытаться словами объяснить кому-то, что ты не такой, какой есть на самом деле.

— Спасибо, Никита Сергеевич, за интересную беседу, за телезнакомство, за русский чай!

— Спасибо вам большое тоже. Я о вас много слышал из разных источников, и мне очень приятно, что уже существуют на ТВ собеседники, с которыми хочется разговаривать. Спасибо.

И в завершение — вновь вопрос Урмасу Отту.

— В следующих номерах журнал планирует опубликовать «Знакомство» с Ильей Глазуновым, что ты можешь сказать в связи с этим?

— Что я очень рад. Потому что Илья Сергеевич — единственный «знакомый», с которым мы поддерживаем отношения и после эфира. Может быть, это объясняется тем, что Эстонское постпредство и его квартира и мастерская находятся рядом, а может быть… Но все равно это очень приятно.

Подготовка текста и публикация Владимира Котыхова

В мире книг (журнал №10 за 1988 год)



НАВЕРХ

 

Внимание! При использовании материалов сайта, активная гиперссылка на сайт Советика.ру обязательна! При использовании материалов сайта в печатных СМИ, на ТВ, Радио - упоминание сайта обязательно! Так же обязательно, при использовании материалов сайта указывать авторов материалов, художников, фотографов и т.д. Желательно, при использовании материалов сайта уведомлять авторов сайта!

 

 

 



Советские журналы


Интересное

Актерская судьба Евгения Урбанского


советские пластинки - Юрий Антонов поёт свои песни


Новое на сайте

26.03. новости - Соня Тимофеева. Вспоминаем яркую актрису советской эпохи и ее исключительный талант

24.03. новости - "Русские приключения Синерамы" - уникальный советско-американский панорамный документальный фильм, разное - Какие плюсы можно получить вместе с образованием в режиме онлайн

21.03. новости - Борис Сичкин. Тернистый путь и невообразимая харизма

19.03. новости - Выдающийся пианист и талантливый дирижер Святослав Рихтер, разное - Хозтовары и сантехника онлайн

18.03. новости - «Ромео и Джульетта» - советский балетный шедевр на экране

09.03. новости - Валентин Черных. Мастер сценария, сотворивший шедевры советского и российского кино

08.03. новости - Георгий Георгиу. Харизматичный и невероятно талантливый актер советского кино

07.03. новости - «Иллюзион». История легендарного кинотеатра

27.02. новости - «Широка страна моя...» - инновационный фильм советской эпохи

20.02. новости - Вспоминаем советскую военную драму «Повесть пламенных лет»

 


 

снегозадержатели для кровли цена

© Sovetika.ru 2004 - 2024. Сайт о советском времени - книги, статьи, очерки, фотографии, открытки.

Flag Counter

Top.Mail.Ru