Версия для печати

---

Встреча с Ильичем (Туманский А.)

 

«Авиация и космонавтика (журнал №2 за 1970 г.)

ЛЕНИН! КАЖДЫЙ ДЕНЬ, ЧАС, МИНУТА ЖИЗНИ ВЕЛИКОГО ВОЖДЯ НАПОЛНЕНЫ ГЛУБОКИМ СМЫСЛОМ, ГЕРОИКОЙ, БЕЗЗАВЕТНЫМ СЛУЖЕНИЕМ РОДИНЕ, ДЕЛУ ТРУДЯЩИХСЯ ВСЕГО МИРА. ВОТ ПОЧЕМУ МЫ С РАДОСТЬЮ ВСТРЕЧАЕМ КАЖДЫЙ НОВЫЙ ФАКТ, ДЕТАЛЬ, ШТРИХ ЕГО БИОГРАФИИ, ДОРОЖИМ КАЖДЫМ НОВЫМ ЛЕНИНСКИМ ДОКУМЕНТОМ, ВОСПОМИНАНИЕМ О ЛЮБИМОМ ИЛЬИЧЕ.

СРЕДИ ЛЮДЕЙ, ЗНАВШИХ В. И. ЛЕНИНА, ОБРАЩАВШИХСЯ К НЕМУ ПО ВОПРОСАМ УКРЕПЛЕНИЯ СОВЕТСКОЙ АРМИИ ИЛИ ВЫПОЛНЯВШИХ ЕГО ЛИЧНЫЕ РАСПОРЯЖЕНИЯ НА ФРОНТАХ БОРЬБЫ ПРОТИВ МНОГОЧИСЛЕННЫХ ВРАГОВ РЕСПУБЛИКИ СОВЕТОВ. НЕМАЛО ВОИНОВ-АВИАТОРОВ, ПРОСЛАВЛЕННЫХ КРАСВОЕНЛЕТОВ, ТАЛАНТЛИВЫХ АВИАЦИОННЫХ КОМАНДИРОВ: М. СТРОЕВ, А. ТУМАНСКИИ, Я. ГУЛЯЕВ. Н. СОКОЛОВ-СОКОЛЕНОК, В. ЮНГМЕЙСТЕР, А. СЕРГЕЕВ, Ж. АККЕРМАН. ГЕРОИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА А. РЯЗАНЦЕВ И ДРУГИЕ.

ИТАК, СЛОВО ВЕТЕРАНАМ НАШЕЙ АВИАЦИИ, ТЕМ, КОМУ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ ВИДЕТЬ И СЛЫШАТЬ ИЛЬИЧА, КТО НАВСЕГДА В СЕРДЦЕ СВОЕМ ЗАПЕЧАТЛЕЛ ЕГО СВЕТЛЫЙ ОБРАЗ. НИЖЕ ПУБЛИКУЕТСЯ РАССКАЗ СТАРЕЙШЕГО СОВЕТСКОГО ЛЕТЧИКА А. К. ТУМАНСКОГО.

Встреча с Владимиром Ильич ем Лениным произошла для меня совершенно неожиданно. Вот как это случилось.

В конце ноября 1917 года ревком Западного фронта поручил мне сформировать небольшую авиагруппу из летчиков, преданных Советской власти, и направиться в Гомель в распоряжение 1-го Минского революционного отряда, которым командовал Р. Берзин.

Авиагруппа была создана. Мы перелетели в Гомель и сразу же активно включились в боевую работу. Но через некоторое время кончился весь наш запас авиабомб. Об этом я доложил товарищу Берзину.

— Надо немедленно ехать в Петроград к товарищу Ленину, — выслушав меня, сказал Берзин.

— Только он может помочь нам…

В день отъезда командир отряда дал мне вместе с требованием на бомбы письмо к В. И. Ленину и приказал вручить его только лично.

В Смольном было многолюдно. Сюда тянулись все, кто хотел отдать себя полностью и безраздельно в распоряжение Советской власти. С трудом я пробился к входу и показал письмо часовому. Он вызвал начальника караула, который, осмотрев пакет, повел меня по гулким коридорам Смольного. Возле одной из комнат он передал пакет какому-то товарищу. С ним мы пошли дальше. Остановились у дверей, где стоял вооруженный матрос. Сопровождавший товарищ попросил меня подождать, а сам удалился. Через несколько минут он вышел и сказал, что письмо передал Владимиру Ильичу и что тот скоро выйдет.

Ожидая выхода Ленина, очень разволновался. Мне вдруг стало жарко. Я расстегнул бекешу и снял фуражку, хотя в комнате было прохладно. Затем, вспомнив, что нужно рапортовать, надел снова фуражку.

Сопровождавший меня товарищ, за­метив, что со мной творится, с доброй усмешкой хлопнул меня по плечу и сказал:

— Ну чего разволновался? Вот вый­дет наш Ильич, увидишь его и сразу успокоишься. Правду тебе говорю!

Когда Владимир Ильич быстро во­шел к нам, я хотел отрапортовать ему по всем правилам. Он взял мою руку, отвел ее от козырька, пожал и как-то особенно приветливо поздоровался. Страх мой исчез совершенно, и я заго­ворил с ним совсем спокойно.

Что сразу же поразило меня в Лени­не? Необычайно большой чистый лоб и глаза — глаза, смотрящие прямо в душу, все видящие в человеке и по­стоянно меняющие свое выражение. Но особенно поразило меня то, что я увидел в Ленине простого, совсем про­стого и очень близкого мне человека. Хотелось быть с ним и разговаривать долго, долго.

Я начал рассказывать о положении на фронте. Владимир Ильич ни разу не прервал меня, ни единым жестом или выражением не показал мне, что он торопится. Внимательно выслушав меня, Владимир Ильич начал задавать вопросы.

Прежде всего он спросил, какие у нас неотложные нужды. Я рассказал, что мы остались без бомб, что очень трудно работать: приходится летать на малых высотах, чтобы опознать про­тивника по форме, так как польские легионеры носили на рукавах угольни­ки, которые можно было разглядеть только с 50 и не выше чем со 100 мет­ров. Карт нет. Для ориентировки при­ходится читать на станциях вывески с их названиями.

Владимир Ильич опросил, насколько опасно летать так низко. Я ответил, что пока еще никого из нас не сбили, но пулевые пробоины мы иногда при­возим. Когда я сказал, что на всякий случай летчики стали подкладывать под сиденья сковородки, Владимир Ильич рассмеялся и сказал, что при­думали мы это оригинально, но что, конечно, это не выход из положения. Я сказал еще, что риск таких полетов на небольших высотах снижается тем, что появление самолета на малой вы­соте бывает почти всегда внезапным. Противник теряется и не успевает во­время открыть огонь, да и моральный и боевой эффект всегда бывает значи­тельно большим, особенно если полет сопровождается пулеметным обстре­лом.

Затем Владимир Ильич стал подроб­но расспрашивать, на каких самоле­тах мы летаем, много ли у нас наших русских самолетов и каково их качест­во. Я отвечал Владимиру Ильичу, что больше -всего у нас на фронте француз­ских самолетов; в последний же год появились и английские. Из самолетов отечественной конструкции или пост­ройки я перечислил: «вуазен» завода Щетинина, «вуазен» конструктора Ива­нова, «фармая», «морчет» и «декан». Первые четыре я похвалил, а в отно­шения «декана» заметил, что он очень неустойчив в полете.

— Стало быть, мы умеем и уже мо­жем сами строить неплохие самоле­ты, — резюмировал Владимир Ильич.

Далее Владимир Ильич спросил, зна­ком ли я с воздушным кораблем «Илья Муромец». Я ответил, что видел его только один раз в воздухе, но слышал много очень хороших отзывов о нем, как о могучей боевой машине. Влади­мир Ильич стал подробно расспраши­вать меня о нем и интересовался его данными: какой радиус действия, бом­бовая нагрузка, огневые средства и почему они сравнительно мало летали во время войны. Я рассказал все, что знал о «муромцах»: «муромцы» берут с собой 10—15 пудов бомб, летают почти всегда очень высоко, до 4000 метров. На корабле предусмотрен сфе­рический обстрел, он почти не имеет мертвых конусов, и поэтому нападать на него боятся.

После чисто авиационных вопросов Владимир Ильич стал меня расспра­шивать, как мы приняли на фронте Октябрьскую революцию. Когда я расоказал, как мы в отряде разделились на «правых» и «левых» (направо шаг­нули те, кто был за большевиков), он рассмеялся и заметил, обращаясь к моему провожатому:

— Вот видите, как наши люди быст­ро и без колебаний решают нежней­ший вопрос своей совести и самой жиз­ни. И разве не доказывает это еще лиш­ний раз, что наша революция давно созрела в умах и сердцах людей…

Во время разговора Владимир Ильич несколько раз оглядывал меня, и я за­метил, что его взгляд задержался на моей груди. Я сообразил, что, навер­ное, из-под расстегнутой бекеши виден золотой Георгий с бантом (первой сте­пени), который я по молодости наце­пил, отправляясь в Смольный. Тут же он опросил:

— Вы, кажется, офицер?

Я объяснил, что при Керенском за боевые заслуги был произведен в пра­порщики, а всю войну провоевал в «нижних чинах». И вот тогда Влади­мир Ильич сказал фразу, которая за­помнилась мне на всю жизнь:

— Это очень хорошо, что вы сразу перешли на сторону Советской власти. Нам очень нужны честные и предан­ные специалисты, а скоро их потре­буется много…

Я ответил, что встретил революцию с радостью и буду работать честно. Рассказал, как пришлось быть свидете­лем и участником демонстрации в 1905 г. в Минске, которую так жестоко расстреляли по приказу Курлова. О казни студента Пулихова…

Прощаясь, Ленин сказал, чтобы завт­ра утром я зашел к товарищу Крылен­ко (в то время Крыленко был Верхов­ным Главнокомандующим или, как со­кращенно говорили, «главковерх») и получил у него наряд на бомбы.

Владимир Ильич протянул мне руку, поблагодарил за беседу и попросил пе­редать от него привет товарищу Берзи­ну и моим товарищам авиаторам.

Я шел к себе в гостиницу и все вре­мя думал о том, с какой убежденно­стью говорил Ильич: «Стало быть, мы умеем и уже можем сами строить не­плохие самолеты»… «Нам очень нуж­ны честные и преданные специалисты, а скоро их потребуется много…»

Как далеко видел Ильич!

Автор — Туманский А.

«Авиация и космонавтика (журнал №2 за 1970 г.)

 

---