Версия для печати

---

Александр Вертинский

Аленушка, Чужие города, Над розовым морем, Прощальный ужин, Мадам, уже падают листья, Доченьки, В степи молдаванской, Матросы, В синем и далеком океане, Темнеет дорога, Песенка о жене, Пани Ирена, Дорогой длинною, Марлен

 

	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "АЛЕНУШКА" Слова П. Шубина Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи из концертных залов 1953-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "ЧУЖИЕ ГОРОДА" Слова Р. Блох и А. Вертинского Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи из концертных залов 1953-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "НАД РОЗОВЫМ МОРЕМ" Слова Г. Иванова Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи из концертных залов 1953-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "ПРОЩАЛЬНЫЙ УЖИН" Слова А. Вертинского Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи из концертных залов 1953-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "МАДАМ, УЖЕ ПАДАЮТ ЛИСТЬЯ" Слова А. Вертинского Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи из концертных залов 1953-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "ДОЧЕНЬКИ" Слова А. Вертинского Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи из концертных залов 1953-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "В СТЕПИ МОЛДАВАНСКОЙ" Слова А. Вертинского Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи 1927-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "МАТРОСЫ" Слова Б. Даева Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи 1927-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "В СИНЕМ И ДАЛЕКОМ ОКЕАНЕ" Слова А. Вертинского Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи 1927-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "ТЕМНЕЕТ ДОРОГА" Слова А. Ахматовой Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи 1927-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "ПЕСЕНКА О ЖЕНЕ" Слова А. Вертинского Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи 1927-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "ПАНИ ИРЕНА" Слова А. Вертинского Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи 1927-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "ДОРОГОЙ ДЛИННОЮ" Слова К. Подревского Музыка Б. Фомина М. Брохес (ф-но) Инструментальный ансамбль Записи 1927-1957 гг.
	АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ "МАРЛЕН" Слова А. Вертинского Музыка А. Вертинского М. Брохес (ф-но) Записи 1927-1957 гг.

 

 

Первые громкие успехи Александра Вертинского относятся к 1913— 1914 годам. Юноша, пытавшийся стать драматическим актером, пробовавший писать стихотворения и рассказы и даже печатавший свои литературные опыты в киевских газетах и журналах, вдруг начал выступать в концертах с песенками собственного сочинения и быстро прославился. Никто не думал тогда, что успех Вертинского окажется длительным. Но постепенно его песенки завоевывали все большую популярность. Перед началом первой мировой войны и в годы войны Вертинский давал уже сольные концерты и гастролировал в крупнейших городах России. Слава его ширилась. Настроения, которыми окрашены были «ариетки» Вертинского, оказывались созвучными настроениям его аудитории.

Вертинский был совершенно чужд казенному патриотическому воодушевлению и бодряческому духу, которым пытались заразить своих читателей тогдашние верноподданнические газеты. Его песни звучали меланхолично, томно и мечтательно. Подлинной находкой молодого певца явилась необычная форма «ариетки»: маленькие песенки обладали сюжетной законченностью новеллы, сжато и выразительно рассказывали о судьбах сбившихся с пути девушек, о их ненадежных и случайных спутниках, о жестокости больших городов и неизбежности гибели. Мотивы обреченности, покорности судьбе сливались с мечтами о какой-то иной, незнаемой, далекой и красивой жизни. Безрадостной и серой современности противопоставлялась пышная и многоцветная экзотика: «лиловые негры», попугаи, «плачущие по-французски», маленькие креольчики, роскошные яхты и «притоны Сан-Франциско» пленяли воображение слушателей. Пленяла их и манера Вертинского. Он тогда выступал в костюме Пьеро, с набеленным лицом, резко подведенными бровями и умел быть одновременно и грустным, и ироничным, и мечтательным, и насмешливым. Писатель Юрий Олеша впоследствии вспоминал: «Это было оригинально и производило чарующее впечатление».

После Октября Вертинский эмигрировал. Это была трагическая ошибка, и очень скоро Вертинский ее осознал. Чувство отрешенности от Родины стало мучительным. Тоска по России, покинутой и недоступной, придала искусству Вертинского небывалую прежде силу, выразительность и глубину. Проникнутые ностальгией песни «Чужие города», «В степи молдаванской», «Молись, кунак» — едва ли не самые лучшие в обширном репертуаре Вертинского. Он превращал в песни стихи известных русских поэтов — А. Блока («Буйный ветер играет терновником», «В голубой далекой спаленке»), А. Ахматовой («Темнеет дорога приморского сада», «Сероглазый король»), Г. Иванова («Над розовым морем вставала луна»), И. Ан-ненского («Среди миров, в мерцании светил»), С. Есенина («В том краю, где желтая крапива»), охотно исполнял цыганские романсы («Дорогой длинною», «Ах, душа моя, мы с тобой не пара»). Что бы ни пел Вертинский, он оставался самим собой, не подчиняясь ни сильной индивидуальности избранного автора, ни традициям того или иного песенного жанра. В каждом из этих миров он находил свой уголок, свои темы, свои краски. Чаще всего он пел свои собственные песни — такие, как «Танго «Магнолия», «Прощальный ужин», «Мадам, уже падают листья». Он давал концерты в Париже и в Варшаве, в Нью-Йорке и в Шанхае. Он пел в концертных залах, во всевозможных кабаре, а в трудные времена — ив ресторанах. Русская эмигрантская публика обычно встречала Вертинского восторженно. Но уже в 1935 году он впервые исполнил песню, которую вся эмиграция восприняла как оскорбление:

Проплываем океаны,
Бороздим материки
И несем в чужие страны
Чувство русское тоски…
И пора уже сознаться,
Что напрасен дальний путь…

Подавляющее большинство эмигрантов тогда еще в этом сознаваться не хотело. Слова Вертинского о покинутой Родине, которая «цветет и зреет, возрожденная в огне, и простит и пожалеет и о вас, и обо мне», были восприняты как предательские. К тому же стало известно, что певец обращался к советским дипломатическим представителям с просьбой разрешить ему возвращение в СССР. Белоэмигрантские газеты объявили Вертинского «большевистским наемником», писали, что он «продался красным». Но Вертинского это не смутило. В годы Великой Отечественной войны он с гордостью и восхищением воспевал героизм советских солдат, а в 1943 году ему разрешено было вернуться на Родину.

Начался новый, вероятно, самый счастливый период концертной деятельности Вертинского. С изумлением он убедился в том, что Родина его не забыла, что пока он вел горестную, скитальческую жизнь за рубежом, его песни в старых граммофонных записях продолжали звучать. Пришло время новой славы Вертинского, время концертов в переполненных залах, нового удивительного знакомства с отечеством: нередко ему доводилось выступать в огромных городах, которых не было на карте в тот год, когда он покидал Россию. Новый мир, ранее ему неизвестный, восторженно принимал певца. По собственным словам, он ощутил себя «птицей, что устала петь в чужом краю и, вернувшись, вдруг узнала родину свою».

Даже самых искушенных слушателей Вертинский восхищал законченностью отделки каждой песни, виртуозностью и элегантной лаконичностью ее интонационной и пластической партитуры. Ныне сохранился в записях только голос Вертинского, и навсегда исчезло его уникальное пластическое мастерство. Голос теперь как бы отделился от фигуры артиста, высокой, гибкой, от его длинных выразительных рук, от его лица — надменного или нежного, саркастического или трагического. Сегодняшние слушатели должны будут поверить нам на слово, что вся внешняя форма выступлений Вертинского являла собой воплощение и своего рода квинтэссенцию артистичности, что он умел одним движением руки — резким и быстрым — вдруг показать всего человека, рукой «сыграть» гнев, презрение, гордость, покорность судьбе. Но тем не менее искусство Вертинского живет и будет жить в модуляциях голоса — насмешливого или надменного, капризного или холодного, льющегося легко и плавно и вдруг переходящего в резко скандированный речитатив, то нежного, то ироничного, то простодушно-веселого, бравого, удалого, но всегда, неизменно блестяще отшлифованного, восхищающего высокой поэтичностью фразировки и почти неправдоподобной легкостью самых рискованных контрастов и переходов. В этом умении будто шутя играть сменой настроений, легко балансировать между кокетливой позой и естественностью осанки, между искусственностью манеры и подлинностью искусства — весь Вертинский, все обаяние его грациозного дара.

К. РУДНИЦКИЙ

 

Внимание. Для проигрывания пластинки необходимо устновить на Вашем компьютере или устройстве специальный плагин. Если записи не видны в Вашем браузере - попробуйте использовать другой браузер.

 

Пластинка из коллекции пластинок Дмитрия Ластова

---