В мире книг (журнал №10 за 1988 год)
Я пощекотал ее ножом; порезы на ребрах неопасны, но весьма болезненны. Ножевая рана сперва побелела, затем покраснела.
— Слушай, дорогая. — (Я забыл ее имя). — Вот что у меня для тебя есть. Взгляни-ка.
— Я помахал ножом.
— Почувствуй его.
Я похлопал ее лезвием по лицу. Она забилась в угол тахты и начала дрожать. Этого я и ждал.
— Ну, тварь, отвечай мне.
— Пожалуйста, Дэвид, — пробормотала она.
Скучно. Неинтересно.
— Я ухожу. Ты, вшивая шлюха. Дешевая проститутка.
— Пожалуйста, Дэвид, — повторила она низким голосом.
Никаких действий!.. Ладно, дам ей еще один шанс.
— Считая по два доллара за ночь, за мной двадцать.
Я выбрал из кармана деньги, отсчитал долларовые бумажки и протянул их. Она не шевельнулась. Она сидела на тахте, нагая, посиневшая, не глядя на меня. Н-да, скучно. И представьте себе — в любви, как зверь, даже кусалась. Царапалась, как кошка. А теперь…
Я скомкал деньги и бросил ей на колени.
— Пожалуйста, Дэвид.
Ни слез, ни криков… Она непереносима. Я ушел.
Беда с невротиками в том, что на них нельзя положиться. Находишь их, работаешь, подводишь к пику… А они могут повести себя вот как эта.
Я взглянул на свои часы. Стрелка стояла на двенадцати. Надо идти к Гандри. Над ним работала Фрейда, и, очевидно, она сейчас там, ждет кульминации. Мне нужно было посоветоваться с Фрейдой, а времени оставалось немного.
Я пошел на Шестую авеню — нет, Авеню Америкас; свернул на Пятьдесят шестую и подошел к дому напротив Дворца Меккинет, нью-йоркского городского центра. Поднялся на лифте и уже собирался позвонить в дверь, когда почувствовал запах газа. Он шел из квартиры Гандри.
Тогда я не стал звонить, а достал свои ключи и принялся за дверь. Через две или три минуты открыл ее и вошел, зажимая нос платком. Внутри было темно. Я направился прямо на кухню и споткнулся о тело, лежавшее на полу. Выключил газ и открыл окно, пробежал в гостиную и там пооткрывал все окна.
Гандри был еще жив. Его большое лицо побагровело. Я подошел к телефону и позвонил Фрейде.
— Фрейда? Почему ты не здесь, с Гандри?
— Это ты, Дэвид?
— Да. Я только что пришел и обнаружил Гандри полумертвым. Он пытался покончить с собой.
— Ох, Дэвид!
— Газ. Самопроизвольная развязка. Ты работала над ним?
— Конечно, но я никогда не думала, что он…
— Так улизнет? Я тебе сто раз говорил: Фрейда, нельзя полагаться на потенциальных самоубийц вроде Гандри. Я показывал тебе эти порезы на запястье. Такие, как он, никогда не действуют активно. Они…
— Не учи меня, Дэвид.
— Ладно, не обращай внимания. У меня тоже все сорвалось. Я думал, что у девицы необузданный нрав, а она оказалась мямлей. Теперь хочу попробовать с той женщиной, которую ты упоминала. Бекон.
— Определенно рекомендую.
— Как мне ее найти?
— Через мужа, Эдди Бекона. Попытайся в «Шооне», или в «Греке», или в «Дугласе». Но он болтлив, Дэвид, любит, чтобы его выслушали; а у тебя не так уж много времени.
— Все окупится, если жена его стоит того.
— Безусловно. Я же говорила тебе о револьвере.
— Хорошо, а как с Гандри?
— О, к дьяволу Гандри! — прорычала она и повесила трубку.
Я тоже положил трубку, закрыл все окна и пустил газ. Ганд- ри не двигался. Я выключил свет и вышел.
Теперь за Эдди Бекона. Я нашел его в «Греке» на Восточной Пятьдесят второй стрит.
— Эдди Бекон здесь?
— Там, сзади, — махнул бармен.
Я посмотрел за перегородку. Там было полно народу.
— Который из них?
Бармен указал на маленького человечка, сидящего в одиночестве за столиком в углу. Я подошел и сел рядом.
— Привет, Эдди.
У него оказалось морщинистое, обрюзгшее лицо, светлые волосы, бледные голубые глаза. Бекон взглянул на меня.
— Что будете пить?
— Виски. Воду. Без льда.
Принесли выпивку.
— Где Лиз?
— Кто?
— Ваша жена. Я слышал, она ушла от вас?
— Они все ушли от меня.
— Где Лиз?
— Это случилось совершенно неожиданно, — произнес он мрачным голосом. — Я взял детей на Кони-Айленд…
— О детях в другой раз. Где Лиз?
— Я рассказываю. Кони-Айленд — проклятое место. Тебя привязывают в вагончике, разгоняют и пускают наперегонки с динозавром. Этот аттракцион будит в людях инстинкты каменного века. Вот почему дети в восторге. В них сильны пережитки каменного века.
— Во взрослых тоже. Как насчет Лиз?
— Боже! — воскликнул Бекон. Мы выпили еще. — Да… Лиз… Та заставила меня забыть, что Лиз существует. Я встретил ее у вагончиков роллер-костера . Она ждала. Притаилась, чтобы броситься. Черный паук. Шлюха, которой не было.
— Кого не было?
— Вы не слышали об Исчезнувшей Любовнице Бекона? Невидимой Леди? Пропавшей Даме?
— Нет.
— Черт подери, где вы были? Не знаете, как Бекон снял комнату для женщины, которой не существовало?.. Надо мной до сих пор смеются. Все, кроме Лиз.
— Я ничего не знаю.
— Нет? — он сделал большой глоток, поставил стакан и зло вперился в стол, как ребенок, пытающийся решить алгебраическую задачку. — Ее звали Фрейда. Ф-Р-Е-Й-Д-А. Как Фрейя, богиня весны. Вечно молодая. Внешне она была вылитая девственница Ботичелли. И тигр внутри.
— Фрейда… Как дальше?
— Понятия не имею. Может быть, у нее нет фамилии, потому что она воображаема, как мне говорят. — Он глубоко вздохнул. — Я занимаюсь детективами на телевидении. Я знаю все уловки — это мое дело. Но она придумала другую. Она подцепила меня, заявив, что где-то встретила моих детей. Кто может сказать, кого знает маленький ребенок? Я проглотил ее приманку, а когда раскусил ее ложь, уже погиб.
— Что вы имеете в виду?
Бекон горько улыбнулся.
— Это все в моем воображении, уверяют меня. Я никогда не убивал ее на самом деле, потому что в действительности она никогда не жила.
— Вы убили Фрейду?
— С самого начала это была война, — сказал он, — и она кончилась убийством. У нас была не любовь — была война.
— Это все ваши фантазии?
— Так мне говорят. Я потерял неделю. Семь дней. Говорят, что я действительно снимал квартиру, но никого туда не приводил, потому что никакой Фрейды не существовало. Я был один. Один. Не было сумасшедшей твари, говорившей: «Сигма, милый…»
— Что-что?
— Вы слышали. «Сигма, милый». Она так прощалась. «Сигма, милый». Вот что она сказала мне в тот последний день. С безумным блеском в девственных глазах. Сказала, что сама позвонила Лиз и все о нас выложила. «Сигма, милый». И направилась к двери.
— Она рассказала Лиз? Вашей жене?
Бекон кивнул.
— Я схватил ее и затащил в комнату. Запер дверь и позвонил Лиз. Та паковала вещи. Я разбил телефон о голову этой стервы. Я обезумел. Я сорвал с нее одежду, приволок в спальню и задушил…
— А Лиз?
— В дверь ломились — крики Фрейды были слышны по всей округе, — продолжал Бекон. — Я подумал: «Это же шоу, которое ты делаешь каждую неделю. Играй по сценарию!» Я сказал им: «Входите и присоединяйтесь к убийству».
Он замолчал.
— Она была мертва?
— Убийства не было, — медленно произнес Бекон. — Не было никакой Фрейды. Квартира на десятом этаже; никаких пожарных лестниц— только дверь, забитая в толчее полицейскими. И в квартире никого, кроме меня.
— Она исчезла? Куда? Как? Не понимаю.
Он потряс головой и мрачно уставился на стол. После долгого молчания продолжил:
— От Фрейды не осталось ничего, кроме безумного сувенира. Он, должно быть, выпал в драке — в драке воображаемой, как все говорят. Циферблат ее часов.
— А что в нем безумного?
— Он был размечен двойками от двух до двадцати четырех. Два, четыре, шесть, восемь… и так далее.
— Может быть, это иностранные часы. Европейцы пользуются двадцатичетырехчасовой системой. Я имею в виду, полдень — двенадцать, час дня — тринадцать…
— Не перебивайте меня, — оборвал Бекон. — Я служил в армии и все знаю. Но никогда не видел такого циферблата. Он не из нашего мира. Я говорю буквально.
— Да? То есть?
— Я встретил ее снова.
— Фрейду!
Он кивнул.
— И снова на Кони-Айленде, возле роллер-костера. Я подошел к ней сзади, затащил в аллею и сказал: «Только пикни — и на этот раз ты будешь мертва наверняка».
— Она сопротивлялась?
— Нет. Без единой царапины, свежая и девственная, хотя прошла только неделя. Черный Паук, подкарауливающий мушек. Ей нравилось мое обращение.
— Не понимаю…
— Я понял, когда смотрел на нее, смотрел на лицо, улыбающееся и счастливое из-за моей ярости. Я сказал: «Полицейские клянутся, что в квартире никого, кроме меня, не было. Невропатологи клянутся, что в квартире никого, кроме меня, не было. Значит, ты — плод моего воображения, и из-за этого я неделю провел с душевнобольными. Но я знаю, как ты выбралась и куда ушла».
Бекон замолчал и пристально взглянул на меня. Я ответил ему прямым взглядом.
— Насколько вы пьяны? — спросил он.
— Достаточно, чтобы поверить во все, что угодно.
— Она прошла сквозь время, — произнес Бекон. — Понятно? Сквозь время. В другое время. В будущее.
— Что? Путешествие во времени?!
— Именно. — Он кивнул. — Вот почему у нее были эти часы. Машина времени. Вот почему она так быстро поправилась. Она могла оставаться там год или сколько надо, чтобы исчезли все следы. И вернуться — Сейчас или через неделю после Сейчас. И вот почему она товбрила «Сигма, милый». Так они прощаются.
— Минутку, Эдди…
— И вот почему она хотела, чтобы дело подошло так близко к ее убийству.
— Но это ни с чем не вяжется! Она хотела, чтобы ее убили?
— Я же говорю, Она любила это. Они все любят это. Они приходят сюда, ублюдки, как мы — на Кони-Айленд. Не для того, чтобы изучать или исследовать, как пишут в фантастике. Наше время для них — парк развлечений и аттракционов, вот и все. Как роллер-костер.
— Что вы имеете в виду?
— Эмоции. Страсти. Стоны и крики. Любовь и ненависть, слезы и убийства. Вот их аттракцион. Все это, наверно, забыто там, в будущем, как забыли мы, что значит убегать от динозавра. Они приходят сюда в поисках острых ощущений. В свой Каменный век… Отсюда все эти преступления, убийства и изнасилования. Это не мы. Мы не хуже, чем были всегда. Это они. Они доводят нас до того, что мы взрываемся и устраиваем им роллер-костер.
— А Лиз? — спросил я. — Она верит в это?
Он покачал головой.
— У меня не было возможности ей рассказать. Шесть прекрасных футов ирландской ярости. Она забрала мой револьвер.
— Это я слышал, Эдди. Где Лиз теперь?
— На своей старой квартире.
— Миссис Элизабет Бекон?
— Уже не Бекон. Она живет под девичьей фамилией.
— Ах, да. Элизабет Нойес?
— Нойес? С чего вы взяли? Нет. Элизабет Горман. — Он воскликнул: — Что? Вы уже уходите?!
Я посмотрел на свой измеритель времени. Стрелка стояла между двенадцатью и четырнадцатью. До возвращения еще четырнадцать дней. Как раз достаточно, чтобы обработать Лиз и толкнуть ее на определенные действия. Револьвер — это кое-что… Фрейда права. Я встал из-за стола.
— Пора идти, Эдди, — произнес я. — Сигма, приятель.
Бестер А.
Перевод с английского Баканова В.
В мире книг (журнал №10 за 1988 год)
Внимание! При использовании материалов сайта, активная гиперссылка на сайт Советика.ру обязательна! При использовании материалов сайта в печатных СМИ, на ТВ, Радио - упоминание сайта обязательно! Так же обязательно, при использовании материалов сайта указывать авторов материалов, художников, фотографов и т.д. Желательно, при использовании материалов сайта уведомлять авторов сайта!